9.5% (28.06.2023);
Государство продолжает сопротивляться приватизации госпредприятий, но хроническая убыточность многих из них и сложная ситуация с золотовалютными резервами вновь ставит продажу госпредприятий в повестку дня. Как и вопрос: а почему, собственно, наши власти так боятся приватизации? Ведь можно привести достаточно много успешных примеров ее реализации.
В ушедшем году менее половины предприятий, выставленных на торги, нашли владельцев, которые должны были принести в Беларусь так необходимые сейчас прямые иностранные инвестиции (ПИИ). Невыполнение плана по ПИИ, в свою очередь, привело к истощению золотовалютного резерва страны. Некоторые чиновники даже обвинили в этом СМИ, мол, они недостаточно рекламировали белорусские предприятия.
По словам Премьер-министра Михаила Мясниковича, обеспечивая приток внешнего капитала за счет продажи части госсобственности, можно будет стабилизировать и золотовалютные резервы, и платежный баланс страны. Дополнением к приватизации призвана стать модернизация самих предприятий, ведь первыми в очереди на продажу в 2014 году стоят именно те, чье производство необходимо вывести на современный уровень.
Итак, может ли приватизация быть успешной в Беларуси? Ответ – да, и примеров тому немало.
Пиво, белье, деньги…
Приватизация решает две задачи: получение денег от самой сделки по продаже предприятия и повышение эффективности производства. Конечно, можно постараться убить сразу двух зайцев, но в большинстве случаев приходится выбирать одного.
«Государственный сектор на треть менее эффективен, чем частный. Приватизация – это не самоцель, а инструмент решения определенных задач. Этой задачей может быть например структурная реформа, но на данный момент приватизация в Беларуси – это фискальный инструмент»,– говорит административный директор Белорусского экономического исследовательско-образовательного центра Павел Данейко.
Среди наиболее часто приводимых примеров удачной приватизации, проведенной еще в 90-х годах, – продажа предприятий пивной отрасли, ЗАО «Мiлавiца» и некоторых банков. Преимущественно это случаи, когда главной целью была не разовая прибыль от продажи, а долгосрочное развитие самих предприятий.
Компания «Мiлавiца» была приватизирована в начале 90-х путем передачи акций трудовому коллективу. Соответственно, доходов от самой процедуры государство не получило. Но произошло следующее: предприятие, как многие другие, не развалилось, не работает на грани убыточности, а приносит владельцам прибыль, а в госказну – значительные суммы налоговых поступлений.
«Все потому, – отмечает директор Инвестиционной компании ЮНИТЕР Роман Осипов,– что нашлись частные собственники, которые смогли это предприятие поднять, привлечь дополнительный капитал и повысить его эффективность».
После того, как акции передали трудовому коллективу, их купил портфельный инвестор – ЕБРР, который задержался здесь не на стандартные 3-4 года, а на 6 лет. В 2006 году латвийско-эстонская компания Silvano Investment Group выкупила его долю. Эти инвесторы присоединили «Мiлавiцу» к холдингу, который включал компании в Латвии, Эстонии и Беларуси, и провели IPO на Варшавской фондовой бирже. По словам аналитика, выручка предприятия с того момента, как оно было передано в руки частных лиц, выросла в 3-4 раза. ОАО «Лидское пиво» также не было продано напрямую. Эта сделка похожа на историю с ЗАО «Мiлавiца», когда в 90-х годах в рамках Закона о приватизации акции были сначала переданы физическим лицам. И только потом появился инвестор – финская компания Olvi, которая вложила $16 млн. в компанию и получила ее долю.
«Соответственно, эффект здесь больше не от самой процедуры приватизации, а от привлечения в приватизированное предприятие иностранного инвестора. Его вхождение позволило предприятию развиваться и оставаться среди лидеров. Не все предприятия выдерживают ту конкуренцию, которая сложилась на рынке производителей пива, ведь здесь и Карлсберг, и Хайнекен, и другие», – констатирует Роман Осипов.
В сентябре 2013 года доля акций Olvi в ОАО «Лидское пиво» возросла с 51% до 87,5%. На эти цели было выделено около €4 млн., а номинальная стоимость одной акции превысила Br600 тыс. Сегодня доля финнов уже составляет 91,6% акций. В ближайшие 5 лет концерн Olvi планирует инвестировать в свой бизнес в Беларуси еще $40 млн.
Пивзавод «Оливария» пошел тем же путем: сначала привлек ЕБРР, потом шведский холдинг Baltic Beverages Holding приобрел 30% акций предприятия, а весной 2008 года «Оливария» стала частью международного концерна Carlsberg A/S (Дания).
Все эти случаи – приватизация второго типа, когда происходит «разгосударствление» с идеей того, что частный собственник будет управлять предприятием более эффективно.
Много продуктивных сделок было в банковском секторе. «Приорбанк» до прихода Raiffeisen Zentralbank имел совсем скромные активы в сравнении с тем, что он представляет собой сегодня. Здесь, опять же, речь идет не столько о сумме сделки, сколько о повышении эффективности компании, а также улучшении имиджа страны.
«Белпромстройбанк» – также крупная сделка, при которой удалось реализовать две задачи.
С одной стороны, банк был продан по адекватной рыночной цене – $300 млн. С другой, в качестве покупателя был привлечен крупнейший российский банк – Сбербанк, который заинтересован приводить в нашу страну ресурсы и реализовывать инвестиционные проекты. Чисто приватизационной данную сделку назвать сложно, так как российский Сбербанк контролируется государством.
Еще пример – продажа «Славнефтебанка». В апреле 2007-го российский Банк ВТБ приобрел допэмиссию акций банка за $25 млн., и в результате его доля составила 50% плюс 1 акция. В октябре того же года ВТБ увеличил свою долю в «Славнефтебанке» до 64,9%. Завершилась процедура недавно: ВТБ выкупил оставшийся государственный пакет. Владение стопроцентным пакетом означает, что новый собственник будет более эффективно развивать свое учреждение. По последним сообщениям, российский ВТБ намерен инвестировать в свой белорусский банк еще $37 млн.
Пример из промышленного сектора – Бобруйский машиностроительный завод. В качестве инвестора в него вошла российская компания «Гидромаш-Холдинг». Она не выкупала долю у государства, а получила ее в обмен на вложение $10-12 млн. в уставной фонд и инвестиционные программы. Предприятие на момент сделки являлось убыточным. Основная идея на тот момент заключалась в том, что объем продаж увеличится в 2-3 раза. Этот случай интересен тем, что в качестве инвестора в него вошла группа – игрок номер один в своем сегменте российского рынка, с оборотом более миллиарда долларов. Соответственно, присоединившись к ней, завод получил доступ ко всем каналам сбыта. Здесь явного фискального эффекта не было, потому что деньги от сделки пошли не в бюджет, а в уставной фонд предприятия.
Примером же приватизации за очень большие деньги стала продажа «Белтрансгаза». Эта сделка, можно сказать, выполнила две функции. Фискальную: цена вопроса составила $5 млрд. (весь ВВП Беларуси – $50-60 млрд., то есть, эта сумма – его десятая часть). Но важнее другое: «Газпром», получив предприятие в нашей стране, стал более лояльным к ценообразованию на газ для Беларуси.
Во все эти предприятия инвесторы вошли прочно и надолго, и предпосылок для их выхода нет.
Три страшилки белорусской приватизации
Первая– сложность процедуры. Процедура приватизации по-прежнему является сложной и забюрократизированной, требует большого количества согласований с заинтересованными министерствами и ведомствами, и дать добро на приход инвестора могут только первые лица государства.
Однако есть ряд предпосылок, которые могут упростить этот процесс. К ним относится участие Беларуси в ЕЭП, сотрудничество с антикризисным фондом ЕврАзЭС, а также вступление России в ВТО.
По мнению Романа Осипова, как таковых бюрократических проволочек нет. Просто государство часто ставит неподъемные условия инвесторам. Оно хочет за счет приватизационной сделки максимально пополнить бюджет и при этом ставит условие не сокращать рабочие места, устанавливает определенные объемы и сроки инвестиций и др. Во многих случаях это взаимоисключающие цели. Инвесторы – это не благотворительные организации, они вкладывают деньги в расчете на доходность. Срок окупаемости инвестируемых средств должен составить максимум 5-10 лет. Инвестор не будет ждать, скажем, 30 лет.
«Однако наши продавцы не учитывают этот фактор, – резюмирует аналитик.– Тем, кто выставляет наши предприятия на продажу, прежде всего, стоит подумать: купил бы он сам такое предприятие на таких условиях и за такие деньги? Если конкретное предприятие хочется продать за высокую цену, но из расчетов видно, что оно не даст необходимого экономического эффекта покупателю, то его лучше снять с аукциона. Любая купля-продажа зависит от доброй воли двух сторон, которые сходятся на некоторой стоимости, приемлемой для обоих партнеров. У нас эта вилка по цене, к сожалению, пока остается. Поэтому проще убыточные предприятия отдать за символическую цену или даже бесплатно, но с условием – повысить эффективность. У нас к этому только-только начали приходить».
Существует миф, что всю выручку инвестор будет забирать себе в карман. Но достаточно легко просчитать, какие дивиденды государство получило от продажи своей доли акций, и какие – от поступлений налогов. Объемы последних в десятки раз превышают суммы непосредственно продаж. То есть, государство, продавая предприятие по низкой цене или отдавая его даром на определенных условиях, теряет только дивиденды, а налоги и все остальные взносы оно по-прежнему будет получать.
Страшилка номер два – приватизированные предприятия государство может забрать. И возвращение в 2012 году государству предприятий «Комунарка» и «Спартак» лишь усилило эти опасения.
Чтобы приватизация проходила максимально успешно, Павел Данейко предлагает следующее: «Если мы хотим проводить фискальную приватизацию, то нужно для этих задач привлекать международные инвестбанки. Потому что у наших чиновников необходимой квалификации нет. И это не их вина. Их работа и ответственность – совершенно в другом. Инвестбанкир – это профессия, к которой готовятся долгими десятилетиями, нельзя этому научиться за несколько месяцев. Повторюсь: у чиновников другие задачи, поэтому как вариант – надо заключать контракты с инвестбанками на то, чтобы они проводили приватизацию у нас в стране».
Третий страх – потеря действующим руководителем предприятия своего места. И это одна из главных причин медленных темпов приватизации – нежелание самих директоров привлекать инвесторов.
Дело в том, что многие руководители опасаются стать ненужными для новых владельцев, причем такие страхи зачастую оправданы: не все могут и готовы работать по «западным» стандартам, когда предприятие должно быть нацеленным исключительно на прибыль, которая, в свою очередь, будет зависеть от решений директора и его бизнес-грамотности. И при всем этом, конечно, придется забыть про госдотации. К тому же, сам процесс поиска инвестора достаточно сложен: не каждому руководителю он по плечу, а затраченные усилия не всегда окупаются. Это напоминает принцип действия электронной рассылки, когда, по статистике, лишь одно письмо из ста приводит клиента.
Подводя итог, стоит сказать: не имеет значения, чьим будет предприятие. Необходимо, чтобы оно работало эффективно, предоставляло высокооплачиваемые рабочие места и пополняло бюджет страны. Как говорил «отец» китайских рыночных реформ Дэн Сяопин, неважно, какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей. По сути-то, все компании по-прежнему остаются нашими, только работают при новых собственниках лучше. С прибылью.